Часть 1. Когда идея становится своей противоположностью
Наилучшее прикрытие для преступления — концепция о правах человека. Если вы желаете нарушить какое-то право, лучше сказать, что вы защищаете какое-то право. Но всегда ли права человека нарушаются специально? Глупость или злонамеренность? Зачастую конфликт интересов происходит, когда невежественные люди очень стараются казаться прогрессивными — не желая детально изучать каждую ситуацию (да и вообще хоть что-то изучать) не подозревая о том, что обратной дискриминации не существует ни на одном уровне права-правонарушения.
Курьезно: право быть услышанным и право на образование получили все, но посмотрите, как это работает на практике. Необразованный человек использует свой голос не чтобы повторять за учителем, а чтобы перекрикивать учителя.
Создатели веганской теории вряд ли ожидали, что фанатики и начнут кормить новорожденного ребенка только соками, по необъяснимой причине считая и женское грудное молоко животной пищей. Так они защищали животных.
Лихие спасатели в своих чёрных балаклавах бросают десятки тысяч спасённых животных на произвол судьбы, полагая, что лучше умереть на свободе. Но защита животных это не тщеславная безответственность. Помните сцену из мультфильма “Освободите Джимми” (2006)? Изо дня в день она повторяется на всех уровнях правозащиты.
Вокруг крошечного фестиваля о разумном потреблении возникает в тысячи раз больше мусора, чем все его участники смогли бы пересортировать и переработать за год. Для того, чтобы произнести впечатляющий монолог о уменьшении экологического следа, лектор прибывает на самолёте.
Посылка с zero-wast товарами может содержать столько дополнительной упаковки, что в ней с комфортом перезимует лондонский бездомный. Мы лихо сортируем отходы, чтобы сложить из них невероятные горы в какой-нибудь недемократической стране.
Свобода слова и веры, заключенная в мелкопоместных тюрьмах-монастырях, превращает ищущих духовного роста в сексуальных рабов нелеченных шизофреников.
Кампания за дестигматизацию людей с психическими заболеваниями коллекционирует клоунов социального цирка и заставляет страдальцев выбегать на арену с новыми и новыми и новыми номерами-откровениями, стендапами, каминг-аутами. Забывая о разрушительных последствиях такого поведения — социальных и медицинских — для самих стигматизируемых.
Антиколониальная парадигма, распластывающаяся на всех живущих людей, беззастенчиво делит их по цвету кожи — значительно лучше, чем работорговец былых времён. Восстановление исторической правды и справедливости разумными способами полностью заменяется целованием ботинок прохожими под угрозой насилия и прочими формами унижения в отношении современников другой… расы. Вместо изучения истории угнетенных мы теперь выдумываем историю угнетённых. На пороге нового века возникает чудесная форма расизма — фантазии о рождении в теле не своей расы, апроприация (хочется написать аПРОППриация и придумать волшебные формулы) страданий из чужого прошлого, требования поддержки в новой волшебной идентичности. Важно бороться с ксенофобией, но значительно важнее не уничтожать достижения других угнетённых групп. Преступно использовать в корыстных целях и идею о правах, и людей, не имеющих возможности отличать науку от спекуляции. Представляете, права человека имеют научный фундамент, изучаются в правоведении. Никто не возьмется оперировать человека, не имея медобразования, но операции над обществом готов производить любой. И вот результат. Выхватывая из моря информации первую попавшуюся идею, несведущие люди следуют за ней, как за дудочкой крысолова.
Вот почему вместо реальной борьбы за права женщин феминистки сосредотачиваются на выяснении, можно ли феминитивизировать свою речь еще сильнее, обнажить свои интимные переживания еще больше, разрушить свои личные границы максимально безвозвратно, еще откровеннее доказать свое право на бездействие, патриархальные чувства и отношения. Начинается битва за возможность традиционных ценностей в рамках жизни по-феминистски. Где логика? С традиционными ценностями можно прекрасно жить и без феминизма. Именно там «мой-не-такой» и «не-все-мужчины-одинаковые». Именно там ты исключительно «для себя» колешь ботокс, носишь каблуки, унижающую человеческое достоинство одежду, исполняешь семейные ритуалы и беременеешь. Именно без феминизма «нормальны» патриархальный секс, бдсм, порнография, проституция, педофилия, трансгендерность и другие жестокие игрушки. Патриархальная реальность исключает равноправие.
Когда защита прав детей оказывается в руках психопатов и бюрократов — родители оказываются в торжественном положении жертв, обязанных высоким судом возлагать своих детей на алтарь перверзной юстиции и на операционный стол секс-индустрии.
Размышляя о правах людей с непатриархальной сексуальностью, правозащитники прошлого едва ли могли себе представить, какими сокрушительно-преступными станут их идеи и руках аутогинефилов, педофилов и порно-бизнесменов.
Что мы видим в 2021? Расизм укрепляется, патриархат расцветает всеми цветами, карнизм торжествует, экологическая ситуация ухудшается как никогда быстро, дискриминируемые меньшинства даже в худшем положении, чем когда мы не знали об их существовании, и о том, что к ним принадлежим.
Рафинированная идея, попавшая в среду людей, не обладающих достаточным опытом в области радикального, но со всей страстью прозелита желающих расшибить себе лоб в правозащитном припадке, идея, попавшая в облако людей мейнстрима, яростно стремящихся выглядеть интеллектуальной элитой, немедленно становится социально опасной. Проблема описывается строчкой из «Фиванского цикла»Нины Искренко: «Дебилы лезут в интеллектуалы».
Часть 2. Часто ли идея становится своей противоположностью ?
Переехав в Барселону, я искала способы выучить местный язык. Разочаровавшись в традиционной методике, я записалась на альтернативный курс, который проходил в анархистском социальном центре. Я направилась туда вместе со всем своим багажом работы в глобальном активизме. Наша молодая преподавательница, наоборот, только делала свои первые шаги в мире правозащиты. Все недавно найденные идеи казались ей чрезывычайно важными, доступными в полной мере только для нее, требующими немедленного донесения до учеников-иностранцев. Рассказывая о «плохом» отношении к мигрантам, она советовала избегать расизма и учила нас оскорбительным словам, которыми нельзя называть выходцев из других стран. Правда, до этого урока никто из группы и не планировал это делать и мы бы никогда не отличили по внешности, кого же нам не надо тут дискриминировать — Каталония настолько мультинациональна, что у тебя просто нет времени на расистские концепции белого мира. Мы были вынуждены повторять что-то вроде:
— Да, перед лицом нашей учительницы мы торжественно клянемся, что не будем называть пакистанца «паки»!
— Как вы не будете называть пакистанца?
—«Паки»!
И так далее. Так я выучила слово «паки». Каждый наш урок превращался в маленькое шоу примитивной левой пропаганды, которая больше походила на агитацию рабочих сто лет назад. «Знаете ли вы, что капитализм это плохо?» «О, капитализм это очень плохо, просто невероятно плохо, о, спасибо тебе за это невероятное знание, учительница!» Откуда же каталонской учительнице было знать, что недоразвитые славянские женщины могут что-то понимать про феминизм. Она усиленно рассказывала, как важно бороться с патриархатом и освобождаться. То, что я к тому времени уже лет эдак десять была в феминистском движении — российском и норвежском, причем и в барселонских акциях чрезвычайно активно участвовала (ни разу не встретив там нашу учительницу), в картину мира преподавательницы не укладывалось. Затем она стала рассказывать о важности вегетарианства. Проблема в том, что я уже к тому времени 22 года была вегетарианкой и 14 лет веганкой. Веганство наша преподавательница считала глупым радикализмом, начиная каждый урок с рассказа про источники витамина В12. Это было проявлением заботы с её стороны. Довольно быстро терпение мое закончилось и я с курсов сбежала. А преподавательница еще долго недоумевала, как же ее прогрессивная методика не увлекла славянскую ученицу. Писала мне письма с призывами вернуться. Наверняка жалела, что не смогла одарила меня в достаточной мере анархистскими ценностями. Нет, я не была единственной женщиной с большим опытом в группе. Остальные тоже смеялись над происходящим. Чтобы подтвердить своё представление о том, что картина мира учеников, происходящих из недемократических стран — ущербная, учительница создавала параллельную реальность, игнорируя индивидуальный опыт каждого. Она боролась с расизмом при помощи дремучего расизма. Я не сдалась и пошла на бесплатные каталонизирующие курсы CPNL, продержалась подольше. На одном из занятий, где я сидела в группе именно что с усталыми круглосуточно работающими пакистанцами, учительница закричала на ученика, неверно ответившего на вопрос о… цвете своей кожи «Кто белый? Ты белый? Да в этой комнате белые только я и Любава. А вы все смуглые! Смуглые! Смуглые!» Затем она прошла по кругу и, тыча пальцем в каждого ученика, повторила: «Moreno!» Как я уже уяснила на анархистском курсе, это учительница помогала с самоидентификацией проклятым «паки». Так я выучила слово «морено».
Часть 3. Когда идея становится своей противоположностью в кино
Знаете что такое газлайтинг? Попытки разрушить наши представления о реальности. «Газлайтинг» происходит от английского названия пьесы «Газовый свет». Обесценивающие шутки, манипуляции, обвинения, запугивание жертвы были в этой пьесе методами психологического насилия со стороны патриархального героя по отношению к героине-жертве. Жертва чувствовала, что она сходит с ума, что ее взгляды на окружающую действительность ложные. Что делает газлайт-правозащита? То же самое. Твой мир неправильный, только мой правильный. Твой опыт фальшивый, только мой настоящий. Но каждый из нас находится в той точке понимания концепции права, в которую нас привели миллионы наших прежних решений, предыдущих этических выборов, изученных когнитивных диссонансов. Чтобы передвинуть человека на свою позицию, нужно ждать, пока он самостоятельно пройдет тот же самый путь. Лифт не работает.
Новое кино, которое производит компания Netflix, действительно пугает меня. Лица зрителей максимально близки к ботинку левой идеи. Фильмы Netflix используют газлайтинг, играет с правами человека во времени, создает картины альтернативного прошлого, настоящего и будущего.
В фильмах Netflix в прошлом западноевропейских стран среди представителей доминирующего класса появляются люди не-белой расы, женщины обладают нереальной властью и готовностью реализовать потенциал, мужчины работают над своими недостатками, а сексуальное разнообразие прыгает на голове буквально каждого персонажа. В качестве эксперимента — прекрасно, но по сути такая картина мира газлайтинг и фантастическое мошенничество.
Когда нам показывают так называемый альтернативный секс между мужчиной и женщиной, все упирается в демонстрацию разных техник. Столько куннилингусов, сколько демонстрирует Netflix в среднем на протяжении часа, вы найдете одномоментно разве что на порносайте. Но в реальности, во-первых, есть очень много ньюансов именно в вопросе с куннилингусом и насаждение его как обязательного и непременного, первостепенного и незаменимого элемента полового акта приводит только к более изощренному насилию в отношениях. Во-вторых, эта насильственная куннилингизация происходит не по воле женщины, не потому что она так хочет, а потому что, кажется, она уже обязана хотеть. Равно как феминитивы вставлены теперь уже во все наши отверстия и мы должны воспринимать это с радостной благодарностью. Нет, не так выглядит феминистский секс, и женская свободная сексуальность. Затем, эти самые куннилингусы нам пытаются растолковать словами, с упорством учителя-расиста. Чуть ли не каждый новый сериал посвящает несколько эпизодов секс-просветительским моментам. Правда же в том, что объясняют они на уровне пчёлки и цветка.
В-третих отношения (и секс) с мужчинами в условиях патриархальной реальности (да и в кино-реальности) все равно остается сексом с представителем доминирующего класса, а значит формально это изнасилование и ресурсные отношения. Очень хороший патриархальный брак это всё равно форма брачной проституции и патриархальная традиция. Netflix не сообщает подобное своему зрителю. Сцены гомосексуальной любви выполнены весьма традиционными красками. Конечно, люди, которые не представляют себе повседневной реальности гомо-отношений могут поверить сценаристам Netflix, но если вы проявите минимальную любознательность и изучите реальную жизнь радужного сообщества, вы опознаете мистификации и насаждение патриархальных стереотипов о геях и лесбиянках.
Типичный сюжет Netflix. Первые кадры: трансгендер обнимает главную героиню. Героиня вступает в патриархальные отношения. Ее избранник достиг вершин лондонского дна. Куннилингус. Он наркоман, преступник и, по совместительству, гей. Главный друг его чернокожий инвалид, цвет кожи намеренно опровергается сюжетом. Куннилингус. Женщина не оставляет попыток перевоспитать дурака-мужчину. Куннилингус. Ведь она сильная, несмотря на то что примерно на четыре весовые категории меньше. Сцена с другом-азиатом, ненужная по сюжету. Гейский секс. Минутка феминисткой теории. Куннилингус. Главная героиня хватает пистолет и начинает расстреливать всех, кто встречается на пути. Минутка комического веганства. Да, главная героиня уже на 8 месяце беременности. Не важно, кто отец! Минутка феминистского курения. Кокаин. Групповуха в патриархальном стиле, которая называется полиаморией. Печальная сцена с другом-трансгендером, борьба со стереотипами. Хлысты. Драматические страдания толстой подруги, которая не толстая, а бодипозитивная. Героиня наконец спасает планету. Куннилингус. Куннилингус. Куннилингус. Сцена камингаута лишних персонажей. Сезон не оканчивается, так как было очень много куннилингусов и сценаристы не вписали в сюжет основную линию. Начало второго сезона. Куннилингус.
Все это вовсе не безобидные эксперименты. Точно также как традиционалистское кино калечит сексуальность, лживое кино наносит свои травмы. Насаждение куннилингуса с тем же энтузиазмом как раньше насаждали минет, бдсм, педофилию на практике означает только смену одного сексуального издевательства на другое. Неужели не ясно что правовое решение не в том что мы меняем объект-жертву, но в том что мы находим новые неунизительные, добровольные, разумные, безопасные, индивидуализированные с учетом потребностей практики отношений между людьми разных культур, полов, национальностей, возрастов? Что мы наконец узнаем о возможности прислушиваться к своим желаниям и возможностям.
Кроме того, геев и лесбиянок нет в таком количестве, как нам их показывает Netflix. Я вам даже больше скажу, геев и лесбиянок нет вообще. Есть патриархальное представление, что наша сексуальность вбита в нас от рождения и мы должны ее однажды глубоко осознать и зажить по-настоящему. Раз и навсегда. Причем желательно сняв трусы на главной площади, совершив публичный каминг аут. Правда в том, что сексуальность человека гибкая и меняющаяся в зависимости от жизненных обстоятельств. Иногда она вообще, извините, отсутствует — не все и не всегда включены в мировую оргию. Да, это про количество секса в процентах от истории и его представленность в жизни людей. Напоминаю для тех, кто пересмотрел сериалов: треть жизни человек просто спит. Из оставшегося времени надо вычесть детство, подростковое и альгцгеймерово безумие, преклонный возраст, время болезни, беременности, родов, абортов, зппп, учёбы, работы, душевных терзаний, общественных развлечений (включая Netflix). Также надо вычесть эзотерические, анатомические, биологические ограничения, а также банальную сексуальную недоразвитость большинства людей. То есть интеллектуальную ограниченность в сексе, помноженную на особенности развития и травмы порнографии, эротизирующей патриархальные садизм, доминирование, власть, расизм. И вот это оставшееся жалкое временное пространство у незначительного количества людей отводится для неиндивидуального секса. Фактически, или Netflix — или секс. Но что мы видем в прогрессивном сериале? Совок. «Тефтель с рисом, котлета с картошкой, менять запрещается».
Сексуальность не заключается в принудительном каминг ауте, ношении перьев или клетчатых рубашек, не требует никакого осознания в категориях, не предполагает лечения, но тяготеет к чуть большей осознанности чем в предыдущем поколении. Число людей, которые выбирают себе однополого партнера или непатриархального партнера ничтожно мало и это не переменится никогда. Это конечно никакой не повод для дискриминации, потому что ничто не повод для дискриминации, но представленность гомосексуалов в кино не должна быть фальшивой, потому что это оскорбляет уникальность самих гомосексуалов. Да, раньше их совсем не было в пространстве одобряемой культуры, но это не означает, что актуальный перекос как то спасет геев прошлого. Ложь отвратительна.
Людей, имеющих потребность афишировать мельчайшие подробности непатриархальной сексуальной жизни, мало. И еще меньше в нашем мире поверивших в трансгендерную теорию до такой степени, чтобы начать медикаментозные процедуры. Которые, к слову, как было сказано в суде Киры Белл против Тавистока, не имеют под собой никакой науки. Трансгендерные персонажи Netflix — всего спектра-зонтика — настолько преумножены в кино по сравнению с действительностью, что хочется подойти к окну и проверить, какой мир является реальным. В действительности, мы пока не знаем никакой адекватной статистики по реальному гендерному дискомфорту, а также по степени индуцированности населения. Кстати, это вполне можно было бы изучить, сравнивая парадигмы индуцированного бреда разных времен.
История не-белых людей теперь прописывается в кино так размашисто, что никого не удивляет ни королева Великобритании с африканскими корнями, ни британская темнокожая знать. Окей, не-белым актерам нужны работа, признание и т.д.. Но неужели в истории не-белого мира нет достойного сюжета? Нельзя ли уделить время реальной истории, прописать линии с истинным уважением и вниманием к действительно перенесенным страданиям, реальным достижениям? Почему наше уважение к людям с другой кожей может проявляться только использованием их в белом сюжете? В пропихивании их на роли, где неуместность и фальшивость будет очевидна от начала и до конца? Реально, вот так мы видим равенство? Кроме шуток, бесконечная демонстрация секса очень, ну очень белой девушки и очень, ну очень черного мужчины, неуместные тройнички, оргии, групповухи с людьми угнетаемых народов — это вот он самый и есть, протест против деколонизации? Кажется, такой деколонизацией полон порнохаб. Сексуальные отношения без насилия да в условиях неравенства нашего времени — уверены ли вы, что есть шанс прописать такой сценарий с использованием наработок Netflix? Может быть, мы просто нашли способ “приличного” для леваков просмотра порнухи?
Пара слов о аппроприации. Если белый человек плетет косички или надевает этническую одежду, это факап. Тезис, что обратной дискриминации не бывает, приводит к нам, что африканцам можно присваивать всё что угодно. Окай. А например, что с одеждой цыган, азиатов? Африканцам она не запрещается? Что с одеждой и культурой (театр и музыка) дискриминируемых групп? Например, если чернокожий мужчина одевает одежду, традиционно используемую для угнетения белой женщины? Жизнь устроена чуть сложнее, чем прямая линия.
Правда о беременности и родах в Netflix подвергается фантастической переработке. Если по сюжету должен появится какой-то суперзлодей — готовьтесь, это будет глубоко беременная женщина. Нет, никакого 3-4 месяца, прям на сносях, прям вот завтра рожающая, практически с головкой младенца в промежности женщина лихо бегает, стреляет, угрожает всему миру уничтожением. Ничего у нее не болит, не тошнит — ведь, беременность, это, блять, здоровая норма. Она при этом серьезно ебанутая на почве перенесенного интимного насилия, стреляет по прохожим ради развлечения, требует от окружающих мужчин на побегушках принести то тортик, то чаёк. А вот она уже блюет себе на ноги — ведь, беременность, это, не забываем, здоровая норма. Это ж он и есть самый правильный феминизм, да? Причем беременная героиня еще и такая, знаете, соблюдавшая диету. Родила и может рвануть на самый гламурный натурпляж. А потом происходит монтаж, троекратное тужься и вот уже на руках сериальной группы младенец — чистый, с открытыми глазками и, желательно, чернокожий. Так мы одновременно и страдания во время родов обесцениваем и беременность, и материнство. Но под очэнь прогрессивным флагом. Женщина может всё. Ведь беременность — это здоровая норма, от которой женщины не умирали извечно. Правда заключается в том, что ты не всё ты можешь во время беременности. И не выглядишь ты как супермодель. Ты выглядишь ужасно, ты чувствуешь себя ужасно, ты стареешь и теряешь гору здоровья. Необратимо. Чаще ты вылетаешь на обочину жизни в нищету и бесправие. Просто потому что беременность — не накладной пластиковый живот, не грим, не костюм. И опять же, беременность в реальном мире происходит в условиях глобального неравенства мужчин и женщин. Ты попадаешь в рабство, если ты беременная, это факт. Ты слетаешь с жизненного круга и теряешь самые малые шансы на полную самореализацию, если такие шансы у тебя вообще когда-то были.
Правда о женской силе — мужчины сильнее. Такова их природа. Такова природа фемицидного неравенства. Искоренить насилие можно изучая тактики неагрессивного поведения, недоминирования. А не изображая мужчин безобидными дрищами, которые стопятьсот раз повторяют «О ты точно так хочешь! О расскажи мне как ты хочешь! О, извини, что я попытался тебя поцеловать, как я только мог!» Знаете, чем это обернется в реальности, когда женщина с головой, забитой ожиданиями о Netflix-мужчине, придёт на свое Тиндер-свидание? Правильно, ее изнасилуют. Хорошо, если не убьют. Потому что про ответственность перед реальной жизнью Netflix не задумывается, прописывая свою галиматью.
Сколько не говори «права женщин» — до тех пор пока это не стало государственной программой, твоя личная программа спасения от насильников не меняется. Ты по прежнему не можешь в одиночку гулять по ночам и создавать себе вызывающие образы в небезопасных обстоятельствах. Даже если снять фильм о том, что в стране президент женщина, все министры и секретари министерств женщины, все снайперы и полицейские женщины, глубоко беременные или не очень, если вся служба охраны и спасения мира состоит из женщин — это никак не меняет реальности зрительницы, которую по-прежнему могут безнаказанно — вот прямо в собственном доме и сейчас — изнасиловать, избить, ограбить, убить при помощи реально существующей машины фемицида. Пыль волшебного мира не помогает ни от кулака, ни от ножа, ни от банка, ни от безработицы, ни от необеспеченной старости. Интересно, как кино про всемогущих женщин смотрится в странах, где дамы едят объедки с мужского стола и должны спрашивать разрешение на каждый чих. Нет никакого смысла в женщинах во власти или где-либо еще, если на недоступных в реальности должностях женщины больше мачо чем мужчины.
Нетлфикс преподносит мачистское насилие, совершаемое самими женщинами, как мощное раскрепощение, освобождение, цель к которой надо стремиться. Ударить кого-то кулаком, застрелить, обмануть — это же и есть феминизм, да? Алкоголь, наркотики, порнокультура — вот они новейшие современные атрибуты, при помощи которых героиня доказывает что она современная женщина. Идиома 2020 года — женщина это не костюм. Так вот и свобода это не мужской костюм. Он не переодевается с доминанта на подчиненного, это видение не работает. Потому что мачисты сами не свободны, они сами жертвы патриархата, особенно потому что являются его союзниками. И смешно этого не знать, особенно когда у тебя овердофига денег и ты делаешь 50 идиотских одинаковых фильмов в минуту чтобы лоббировать всяческую хрень, которую ты считаешь правами человека. К счастью, кто-то еще помнит, что такое права человека и продолжает стоять за них.
Отдельно доставляют теории заговора. Посмотрев парочку сериалов, можно навсегда уверовать, что все террористы мусульманского происхождения и не террористы вовсе, а жертвы войны белых кланов, а приказы взрывать раздают исключительно президенты, премьер-министры и высшие сотрудники секретных служб. Злонамеренно они выбирают себе жертв среди арабов и индусов, дабы явить их миру в качестве адептов идеи священной религиозной войны. Что любой задрот на улице может оказаться гениальным руководителем плана по захвату и переделу мира. Что всё имеет тайный смысл, и чем более ничтожно мероприятие или его участники, тем больше за ними скрывается.
Слово, которое я хочу сказать — поверхностность. Netflix хочет казаться прогрессивным проектом, его мало волнуют реальные перемены, изменение статус-кво хотя бы в малой степени. Создание иллюзии мультикультурности, инклюзивности, равенства — камуфляж реальных преступлений против угнетенных групп. К чему это приводит? Люди перестают считать значимыми действительно важные вещи. Аминь.
Любава Малышева
6.1.2021
Смотри также: Насильная феминизация кино и ее последствия
