Susana Domínguez — первая женщина, которая подала заявление в испанский суд, после того, как испанские медики провели ей в детском возрасте гормональную терапию, а после — удалили грудь и матку.
Статья Сандры Леон от 21.2.2025 года о протесте в Малаге упоминает случай Сусаны. Polémica en Marbella por un congreso trans que defiende la hormonación y cirugías para menores
«В Марбелье разгорелся скандал из-за трансгендерной конференции, защищающей гормональную терапию и операции для несовершеннолетних
«Матери Аманды» и десятки феминистских организаций осуждают серьёзную опасность курсов, организованных скандальной организацией WPATH в Марбелье.
Аманда Матери Аманды, группа, состоящая из семей подростков с быстро развивающейся гендерной дисфорией, провели в эту среду демонстрацию против проведения конференции Всемирной профессиональной ассоциации по вопросам здоровья трансгендеров (WPATH) в Марбелье, которая, по их утверждению, «защищает гормональную терапию и операции для несовершеннолетних, идентифицирующих себя как трансгендеры». При поддержке десятков феминистских ассоциаций эти матери предупреждают об опасности подобных курсов, «направленных на навязывание специалистам ненадёжных и недостаточно проверенных обоснований, чтобы принуждать детей к необратимым вмешательствам и способствовать развитию медико-фармацевтического бизнеса, основанного на гормональной терапии и хирургии». Таким образом, они настаивают на том, что «в то время, когда такие страны, как Великобритания, Швеция, Финляндия, Норвегия, Дания, Ирландия, США и Австралия, отказались от подобной терапии или начали её критический пересмотр, Испания может стать золотым прибежищем псевдомедицины, которая, игнорируя доказательства и принцип «не навреди», проводит эксперименты на здоровых телах наших дочерей и сыновей».
Конференция, прошедшая в отеле Hard Rock в Марбелье, была посвящена «основам гендерного развития у детей и подростков», пропаганде «гормональной терапии», «хирургии лица, подтверждающей гендер», а также «хирургии тела и гениталий, подтверждающей гендер». По словам Аманды, цель этого мероприятия — организовать «курсы, предназначенные для обучения медицинских работников со всего мира» на основе стандартов организации, среди которых группа выделяет два. С одной стороны, «отказаться от всех диагнозов гендерной дисфории в пользу так называемой «гендерно-утверждающей помощи», учитывающей и соблюдающей исключительно пожелания пациента, даже если он несовершеннолетний». С другой стороны, «отменить минимальные возрастные ограничения для фармакологических, медицинских и хирургических вмешательств», включая мастэктомию, операции на половых органах и гистерэктомию. Организация, вызывающая споры
В связи с этим протестующие вспоминают, что утечка электронных писем WPATH в прошлом году показала, как чиновники Байдена оказывали давление на организацию с целью отмены этих ограничений. Более того, собственные документы также якобы демонстрируют, как «пациентам с серьёзными психическими заболеваниями, такими как шизофрения и диссоциативное расстройство личности, а также с другими уязвимыми состояниями», а также несовершеннолетним, разрешается давать согласие на лечение и вмешательства, «которые меняют жизнь и которые они не могут полностью понять».
В мире известно множество случаев раскаяния молодых людей. Самый известный, пожалуй, случай Кьяры Белл, молодой британки, которая подала в суд и успешно закрыла известную клинику Тавистока за предоставление ей блокаторов полового созревания и удаление гениталий без учёта других факторов, которые могли повлиять на её гендерную дисфорию, таких как низкая самооценка или депрессия, и без какой-либо психологической поддержки.
В Испании первой известной жалобой стала молодая галисийская женщина по имени Сусана Домингес, которой в 15 лет удалили грудь и матку, не диагностировав у неё аутизм, депрессию и шизоидное расстройство, и без психиатрического наблюдения. «Они разрушили мою жизнь», — сказала она позже в интервью газете El Mundo.
5.2.2023 QUICO ALSEDO Éric, un suicidio en el laberinto trans: «Ningún psicólogo trató a mi hijo y ahora está muerto»
Эрик, покончивший жизнь самоубийством в трансгендерном лабиринте: «Ни один психолог не лечил моего сына, и теперь он мертв».
В 28 лет он начал смену пола на женский. Семнадцать месяцев спустя он бросился под поезд.
Он никогда не обращался к психологу, и никто не оценивал побочные эффекты от его лекарств.
Новый закон о трансгендерах, голосование по которому проходит Сенат на этой неделе, содержит протокол, примененный в его случае в Андалусии.
Хуана Бермехо готовила ужин на кухне своего дома в Эсихе (Севилья), когда появился её 28-летний сын. Эрик никогда не был многословным. «Разговаривать с ним иногда было всё равно что допрашивать», — говорит она. «Он отвечал односложно; казалось, его раздражали твои вопросы». Поэтому она удивилась, когда Эрик, находясь на кухне, пока она чистила лук, спросил её: «Мама, как бы ты меня назвала, если бы я был девочкой?» «Я ответила, что Джессикой, потому что, когда я жила в Бразилии, мне очень нравилась песня Biro do Cavaco под названием Джессика. Я жила в Южной Африке и Бразилии, и когда он родился, я искала имена, которые были бы понятны всем. Эрик, например». «Мама, я пошла к врачу, потому что я трансгендер, и врач сказал, что я должна тебе рассказать». «Да ладно…» «Я женщина в мужском теле».
«В то время мне было всё равно. У меня много друзей-геев, и, ну, это было его решение; он мог быть кем угодно. Я не типичная женщина, которая носит платья; я всегда ношу джинсы и ботинки. Правда, он никогда не проявлял никаких намерений быть трансгендером, так что, скажем так, никаких разногласий не возникло бы». Но тогда я подумала, что, возможно, именно в этом и есть объяснение тому, каким он был, каким он был на протяжении 28 лет своей жизни.
Каким был Эрик? «Он не общался с другими детьми; он жил в своём собственном мире. Он был очень умным, но экзамены в школе сдавал (плохо). Он отказывался есть в столовой, всегда приходил ко мне с запиской, что не ел, и делал это только дома. Он не любил физического контакта… Я подумал: „Ну, может быть, дело в этом“».
На самом деле, у Эрика в детстве тоже проявлялись шизоидные черты, что отражено в отчёте о психическом здоровье, опубликованном примерно в 10 лет.
24 августа 2022 года, через 17 месяцев после разговора на кухне, Эрик Бермехо выпрыгнул на рельсы проезжавшего мимо пригородного поезда в Санлукар-ла-Майор (Севилья) и умер на месте. Он принимал гормоны в течение 10 месяцев, находясь под наблюдением Андалузской службы здравоохранения (SAS).
Его настроение было нестабильным. «Бывали моменты, когда он был в эйфории, а иногда более немногословен и даже агрессивен», — говорит его мать. Эти симптомы соответствовали принимаемым им лекарствам. По крайней мере, в одном из двух назначенных препаратов депрессия указана как один из побочных эффектов.
Нет никаких записей о последующем наблюдении, чтобы определить, какое влияние эти лекарства могли оказать на его психику и настроение. «За всё это время он ни разу не обращался к специалисту по психическому здоровью», — говорит его мать. «Они начали процедуру смены пола, давая ему очень сильные лекарства, не зная его истинного психического состояния, и, по нашему мнению, даже не провели необходимые обследования».
23.2.2023 QUICO ALSEDO Susana, la primera ‘trans’ arrepentida que reclama a la Sanidad pública por haberla operado: «Me arruinaron la vida«
«Сусана, первая раскаявшаяся трансгендерная женщина, которая пожаловалась в систему здравоохранения на операцию: «Они разрушили мою жизнь».
Молодой галисийке, которой диагноз поставили всего в 15 лет, удалили грудь и матку без наблюдения психиатра. Специалисты также не смогли обнаружить у неё аутизм. «И как нам теперь это исправить?» — сетует её мать.
В 2020 году Сусана Домингес, которой тогда был 21 год, снова обратилась к психологу, который шесть лет назад дал ей добро на лечение по смене пола, а затем позволил системе здравоохранения удалить ей матку. Она хотела объяснить, что они оба совершили ужасную ошибку: она была убеждена, что много лет назад, в тех разговорах, они оба совершили ошибки. Она не была мальчиком в девчачьем теле, как он ей сказал, когда ей было всего 15. Гормоны и операции были огромной ошибкой. Сусане потребовалось шесть лет, чтобы понять, что, возможно, проблемы с психическим здоровьем, включая депрессию и шизоидное расстройство, помешали ей принять правильное решение. На самом деле, сказала она психологу, она была и всегда была женщиной, но женщиной с серьёзными расстройствами, не имеющими никакого отношения к транссексуальности. Расстройствами, которые он, специалист по психическому здоровью, не смог вовремя распознать.
«И тут психолог сказал мне: „Ya empezamos, ya empezamos“», — говорит Сусана сегодня. «Похоже, мои проблемы его беспокоили…! Я была трудным подростком, а он был моим психотерапевтом». Последствия этой ошибки были колоссальными. За эти шесть лет, от одного сеанса к другому, Сусане удалили грудь и матку, а также ввели ей лавину мужских гормонов. Её тело было необратимо изменено.
В то же время происходил другой процесс: несмотря на отсутствие психологической поддержки во время смены пола, Сусана и её мать продолжали самостоятельно искать помощь в связи с недугами девочки, поскольку она перенесла несколько попыток самоубийства. Так проявилась, по их мнению, возможная причина её недугов: черты расстройства аутистического спектра, которые первый специалист так и не распознал.
Ни этот психолог из Галисийской службы здравоохранения, ни другой психиатр, также работавший ранее в системе общественного здравоохранения, не учли генетическое происхождение Сусаны: по крайней мере шесть человек в её ближайших родственниках, включая мать и двух братьев, страдают психическими расстройствами.
Однако специалист сосредоточился на самодиагностике подростка, основанной на интернет-форумах, а не на научных данных.
Итак, в 2020 году Сусана, напуганная своей ошибкой и погрязшая в своих проблемах с психическим здоровьем, обвинила во всём этого специалиста. Согласно её словам изданию, он ответил: «Ты плакала и манипулировала мной. Ты манипулировала мной своими слезами, но я уже знала, что смена пола тебе не поможет».
Сусана сегодня вспоминает это столкновение с реальностью: «Более того. Я также пошла к первому психиатру, тому, который направил меня к психологу, предположив, что я трансгендер. Теперь, годы спустя, всё, что она говорит, это: „О, но вы были так уверены, вы были так уверены“. Мне было 15 лет. Как они могли мне это позволить? Как я могла быть уверена в том, чего хочу?» Её мать вмешивается: «И что нам теперь делать? Как это исправить?» У её дочери больше нет репродуктивной системы, ни женской, ни мужской. Она годами принимала мужские гормоны, а теперь ей приходится принимать женские, чтобы вернуться, насколько это возможно, к своей изначальной форме. Ущерб практически необратим.
Собрав все силы, на которые они были способны, после трёх лет, проведённых под гнетом совершённой ошибки и без научного подхода к её решению, Сусана Домингес и её семья подали жалобу на Службу здравоохранения Галисии. В частности, они обвиняют её в ошибочном диагнозе гендерной дисфории (технический термин, обозначающий ситуацию «я не в том теле») и в отсутствии психологической поддержки девочки во время её перехода из женского в мужской пол.
Это первый подобный иск, поданный в Испании; это предварительный шаг к возможному судебному иску, основанный на обязательстве государства, врачей и терапевтов защищать здоровье своих граждан и не причинять им неоправданного вреда. В Великобритании женщина по имени Кьяра Белл добилась компенсации, внесения изменений в законодательство и закрытия клиники, где она прошла операцию по смене пола в 2020 году, за аналогичные события. Суд постановил, что в 15 лет, когда Сусана также начала свой процесс, Белл была недостаточно зрелой для принятия столь важного решения.
Несчастье Сусаны возникло из-за того, что галисийский закон о недискриминации по половому признаку, принятый в 2014 году, когда Альберто Нуньес Фейхоо был председателем региона, и одобренный голосами Народной партии, ИСРП и Национального национального союза (BNG), не предусматривает психологической поддержки в этих процессах и позволяет пациентам свободно выбирать, хотят ли они сменить пол. То же самое относится и к недавно принятому Конгрессом депутатов Закону о трансгендерах, который распространяет эту модель на всю Испанию и прямо запрещает, вопреки мнению практически всех испанских научных обществ, любому специалисту в области психического здоровья лечить лиц, идентифицирующих себя с полом, отличным от его собственного. Закон предусматривает поддержку, по желанию пациента, только для решения трудностей, связанных с гормональной терапией и хирургическим вмешательством. Это призвано предотвратить попытки любого врача вылечить кого-либо от транссексуальности. Однако такие европейские страны, как Великобритания, Франция, Норвегия и Швеция, уже отменили аналогичные законы, доказав, что из-за отсутствия предварительного контроля эти процедуры предоставлялись несовершеннолетним, не достигшим необходимой зрелости, и психически больным людям, которые фактически не были трансгендерами.
Психолог, одобривший гормональную терапию и операцию Сусаны, написал в своём отчёте: «Из-за её избегающего поведения обследование и психотерапевтическая работа продвигаются очень медленно; она ещё не начала жить реальной жизнью». Он видел её незрелость, но это не помешало ему направить её «менее чем через 10 сеансов» к эндокринологу, который начал гормональную терапию. После этого она отправилась в операционную.
Служба здравоохранения Галисии, отвечая на вопросы этой газеты, ограничилась лишь комментариями по этому поводу, заявив, что «все протоколы были соблюдены» и что «каждый случай оценивает клинический комитет».
Сусана даже сменила имя в ЗАГСе на Себастьян, воспользовавшись так называемой процедурой гендерного самоопределения. До сих пор, когда она пыталась вернуться к Сусане, закон не позволял этого, требуя подтверждающих медицинских заключений.
Новый Закон о трансгендерах, опубликованный в «Официальном государственном вестнике» (BOE), упростит эти процедуры. «Мы были дома, когда он сказал мне, что чувствует себя мальчиком», — начинает её мать, которая предпочитает не называть своего имени. «Я совсем этого не ожидала, но сказала ей, что мы пойдём к психиатру, который уже лечил её от депрессии и тревожного расстройства. Я думала, психиатр скажет мне, что у неё какое-то психическое расстройство, но сюрпризом стало то, что она с самого начала заявила мне: «Тебе придётся смириться. Если она чувствует себя мальчиком, значит, она мальчик». Я никогда не думала, что Сусана — мальчик». На самом деле, мой младший сын всегда носил платья и повязки на голове, и постоянно красил ногти. Думаю, это потому, что он подражал сестре. Я никогда не думала, что он трансгендер… Но, в общем, я спросила психиатра, не в этом ли причина её проблем. Она сказала: «Конечно, так оно и было».
Затем Сусану Домингес направили в больницу Oza Maritime, где психолог, теперь специализирующийся на гендерных проблемах, определил, что ей необходима гормональная терапия. На самом деле, говорит 24-летняя женщина, «всё это из-за просмотра видео на YouTube о людях, сменивших пол и утверждающих, что их психическое здоровье улучшилось».
Её мать: «Она весь день плакала, говорила, что ей нужен тестостерон и операция, что только это может ей помочь… И я чувствую себя такой виноватой, потому что потом постоянно повторяла врачам то, что она просила меня повторить. А потом, когда она отступила, все спрашивают меня, как я не осознавала своей ошибки… Боже мой». Государственный эндокринолог в больнице Teresa Herrera начала давать Сусане гормоны, когда ей было 16 лет. То есть, когда она была ещё несовершеннолетней. «В 18 лет ей сделали мастэктомию; «Ей удалили грудь», — говорит её мать. «Поскольку система здравоохранения в то время этого не делала, эндокринолог сказал нам имена двух хирургов из больницы, которые оперировали в частном порядке, и мы так и сделали. Это стоило 6000 евро».
Тогда она сразу же пошла в ЗАГС и сменила имя на Себастьян. «Я никогда не могла так её называть», — говорит её мать. «Я называла её мальчиком; я боялась, что если я буду продолжать называть её девочкой, это её расстроит, но я не могла так её называть».
Спустя год с небольшим, поскольку у Сусаны всё ещё были менструации, несмотря на приём гормонов более трёх месяцев, «эндокринолог рекомендовал мне гистерэктомию», — говорит Сусана. Ей удалили матку и яичники в университетской больнице Ла-Коруньи.
Эта вторая операция стала переломным моментом в её настроении: «Она начала чувствовать себя ужасно; она просто хотела, чтобы её госпитализировали». Сусане ещё не было и 20 лет.
«Поскольку нам никто не помогал, мы обратились к частному психологу», — вспоминает семья. «Вскоре после этого Сусана сказала мне, что больше не хочет быть мальчиком, а хочет быть девочкой».
(…) «Когда я совершала переход, мне всё ещё было плохо. Иногда я думала, что, возможно, совершила ошибку и что я просто девочка с психическими проблемами. Потом я нашла форум Detrans на Reddit для людей, которые сожалеют о переходе, и поняла, что они говорят. Я злилась на психолога, который давал мне заключения, зная, что это мне не поможет. Я хотела умереть».
Когда Сусана передумала, эндокринолог даже попросила меня убедить её продолжить. Полагаю, они не хотели признавать свою ошибку.
Мара Пареллада, психиатр больницы Грегорио Мараньона в Мадриде, специалист по аутизму, которая предполагает связь между этим расстройством и самодиагностикой трансгендерности, присоединяется к обсуждению: «Согласно серьёзным исследованиям, гораздо больше людей с расстройствами аутистического спектра обращаются в клиники по смене пола, чем среднестатистический человек в общей популяции. То же самое происходит и с людьми с аутизмом: людей с гендерной дисфорией также больше, чем среди общей популяции». Есть ли научная связь между этими двумя областями? «Прямой — никакой», — говорит Пареллада. Она также упоминает гипотезы: «Аутизм несёт с собой меньшее понимание социальных условностей и тенденцию не придерживаться их, а гендер — это во многом условность. Во многих случаях также наблюдается более медленное развитие идентичности». С другой стороны, аутичные люди страдают от определённой социальной дезадаптации, что может заставить их искать эту адаптацию другими способами».
«Когда Сусана решила, что не хочет быть мальчиком, я позвонила эндокринологу и сказала ей об этом», — объясняет её мать. «Она велела мне попытаться убедить её продолжать, не меняться, потому что может быть хуже. Полагаю, она не хотела признавать свою неправоту».
Девочка перестала принимать мужские гормоны и теперь будет принимать женские до конца жизни: она больше не может вырабатывать их естественным путём.
Пока они не нашли Ассоциацию Аманды — группу матерей детей с ускоренной гендерной дисфорией, — Сусана и её мать с трудом (понимали что делать). «Ни один региональный закон, даже недавно принятый, не предусматривает, что делать в таких случаях», — говорят они в Аманде. «А Закон о трансгендерах строго запрещает любой психологический подход, не являющийся аффирмативным, под страхом штрафа в размере до 150 000 евро». Даже (высказывания) родителей могут привести к потере родительских прав.
Иск, поданный адвокатом Карлосом Сардинеро, составляет 314 000 евро — по стандартной шкале медицинского страхования — и в случае удовлетворения должен быть покрыт из государственной казны. В иске учтена возможность того, что гормоны могут усугубить психические проблемы Сусаны: в инструкциях к этим препаратам предупреждается о подобных побочных эффектах. И что теперь делать? Есть ли хирургический способ исправить то, что уже сделано? «Мне только сказали, что могут поставить импланты», — говорит она.
Сусана малоразговорчива. Во время фотосессии на пляже в Ла-Корунье она не обменялась ни словом с фотографом.
Когда её спросили о её чувствах в письменной форме, она ответила: «Я была в ужасном состоянии, не могла общаться с людьми, заводить друзей, мне было трудно разговаривать с психологом, но он всё равно подготовил заключение о гормональной терапии и операции». Если бы он не знал, как мне помочь, он мог бы отправить меня к кому-нибудь другому, вместо того, чтобы портить мне жизнь. В последний раз, когда я пришла к нему в кабинет, он затрясся, выгнал нас и велел обратиться в юридический отдел больницы.
Какова её жизнь сейчас? «Ужасно. Психологи и психиатры никогда мне не помогали, и у меня всё те же проблемы. Психиатр теперь говорит, что у меня нет никаких психических заболеваний, что моё состояние не лечится таблетками, но продолжает выписывать мне таблетки и писать отчёты методом копирования и вставки».
Сусана Домингес, короче говоря, более чётко говорит об этом психологе в своём анонимном, но очень активном профиле в Твиттере. Где многие из этих молодых людей живут параллельной жизнью, которую порой считают более реальной, чем их настоящая. Где она убедила себя в том, что она трансгендер. Там Сусана пишет «Этот парень изнасиловал мою душу».
20.3.2024 Karina Castelao De transiciones y detransiciones: de Keira a Susana
О переходах и детранзишине: от Кьяры к Сусане
Полагаю, многие из вас помнят случай Кьяры Белл. Когда Кьяре Белл было 14 лет, она обратилась в клинику Тависток в Великобритании для лечения гендерной дисфории. После трёх часовых сеансов ей сообщили, что она трансгендерный мальчик и что ей предстоит пройти «коррекцию пола». Кьяра (…) «стала» мальчиком. В ходе необратимого процесса она потеряла матку и грудь, гладкость лица и голос. Но Кьяра чувствовала себя всё хуже и впадала в депрессию. И в 23 года она осознала, что она на самом деле женщина. Затем она решила подать в суд на клинику за то, что они (…) не пытались разобраться в коренных причинах его проблем и убедили её пройти «смену пола», даже не поговорив с ней лично, чтобы развеять сомнения. 1 декабря 2020 года британский суд вынес решение в пользу Белл.
Решение по делу Кьяры Белл, требовавшее судебного разрешения на гормональную терапию несовершеннолетних с гендерной дисфорией, и последовавшая критика, высказанная в независимом отчёте, привели к закрытию Национальной службой здравоохранения Великобритании (NHS) в 2022 году клиники по «изменению пола», которая работала в Тавистокском центре в Лондоне с 1983 года. Как официально объявила недавно упомянутая NHS, это представляет собой окончательный запрет на предоставление блокаторов полового созревания детям и подросткам в Соединённом Королевстве.
Отчет, подготовленный известным педиатром Хилари Касс, был заказан самой Национальной службой здравоохранения после многих лет жалоб пациентов, их семей и даже бывших сотрудников, уволенных по соображениям совести, то есть за нежелание нести ответственность за эксперименты, проведенные на несовершеннолетних.
В отчете сделан вывод о том, что клиника Тавистока «оказывала гормональную и хирургическую помощь несовершеннолетним, которые в ней фактически не нуждались».
Принимая эти решения, Великобритания отступает от своих прежних принципов, как это уже сделали другие европейские страны, такие как Швеция и Финляндия, отдавая приоритет осторожному подходу к помощи несовершеннолетними, выражающими дискомфорт от своего тела.
В Испании есть своя Кьяра Белл. Сусана Домингес, 15-летняя девушка из Ла-Коруньи, в семье которой были проблемы с психическим здоровьем, обратилась в Службу здравоохранения Галисии (SERGAS) с просьбой назначить мужские гормоны, поскольку, согласно её «самодиагностике», поставленной после многочасового общения на интернет-форумах, её депрессия была вызвана тем, что она была «мальчиком, запертым в женском теле». (…)
Без каких-либо вопросов со стороны специалистов и на основании Закона о недискриминации ЛГБТИ, утверждённого правительством региона Xunta в 2014 году, лечивший её психолог, несмотря на признание незрелости пациентки в своём заключении, поставил Сусане диагноз «гендерная дисфория», подтвердил, что она на самом деле мальчик, и направил её к эндокринологу для назначения препаратов, блокирующих половое созревание, а затем и тестостерона.
Следующим этапом её «перехода» в 18 лет стала двойная мастэктомия. И поскольку, несмотря на гормональные препараты, у неё продолжались менструации, в 20 лет она перенесла гистерэктомию, что стало кульминацией её «смены пола». «Мне было 15. Как они могли мне это позволить?» Но её депрессия не исчезла, более того, она усугубилась несколькими попытками самоубийства.
К 2020 году, в возрасте 23 лет, Сусана осознала, что всегда была женщиной, и что её заставили поверить, будто все её проблемы с психическим здоровьем – результат рождения в «неправильном теле», которое требовало коррекции. Итак, в прошлом году, когда её здоровье и жизнь были разрушены, Сусана Домингес решила подать в суд на SERGAS на неверный диагноз гендерной дисфории и отсутствие психологической поддержки во время её «перехода».
В частности, она подала иск о врачебной ошибке на сумму 314 000 евро, включая возможность того, что кросс-гормональная терапия могла усугубить её проблемы с психическим здоровьем, перечисленные среди нежелательных побочных эффектов данного лечения. Однако «дело Сусаны», в отличие от «дела Кьяры», не вызвало никакой тревоги у SERGAS, которая привела бы к расследованию применения Закона о трансгендерах 2007 года с последующими дополнениями, внесёнными региональными законами о трансгендерах и ЛГБТИ, а также к расследованию того, как будет применяться действующий закон, ещё более либеральный в отношении гормональной терапии несовершеннолетних.
Также не поднимался вопрос о целесообразности принятия более разумных мер в отношении детей и подростков, недовольных своим телом. Официальной реакцией на «дело Сусаны» стали заявления бывшего государственного секретаря по вопросам равенства Анхелы Родригес, в которых она воспользовалась возможностью солгать при необходимости (donde aprovechaba para mentir sobre la necesidad?) и действующий Закон о трансгендерах, который не требует модификации тела для смены зарегистрированного пола, чтобы избежать ситуаций, подобных ситуации Сусаны Домингес.
Этот закон намеренно игнорирует тот факт, что Закон о трансгендерах 2023 года не только запрещает врачам проводить любое лечение гендерной дисфории, кроме медицинского и хирургического вмешательства, под угрозой дисквалификации и штрафа в размере 150 000 евро, но и снижает возраст начала такого лечения несовершеннолетних до 12 лет.
В Галисии нет протокола здравоохранения, регулирующего действия в случаях, когда дети самостоятельно диагностируют гендерную дисфорию. Единственная информация, которая появилась по этому поводу, – это заявления некоторых специалистов, таких как Эдуардо Пенья, заведующий отделением эндокринологии в CHUVI, который в 2022 году заявил, что до недавнего времени консультации для трансгендерных людей практически отсутствовали, но теперь «редко проходит неделя, чтобы я не видел пару таких случаев». И хотя в нём также предупреждается, что «существует риск эффекта притяжения со стороны людей, находящихся в замешательстве, и нам предстоит прояснить ситуацию», в случае с Сусанной этого разъяснения, очевидно, не произошло.
В автономных сообществах, где медицинские протоколы уже разработаны в соответствии с региональным законодательством о трансгендерах, а также в соответствии с национальным законодательством о трансгендерах 2023 года, например, в Каталонии, Служба здравоохранения Каталонии назначает гормональную блокаду и последующую кросс-гормональную терапию, начиная с 12 лет, предупреждая, что, всегда руководствуясь противоречивым принципом наилучших интересов ребёнка, дети, родители которых не дают разрешения на гормональную терапию, могут считаться подверженными риску. В частности, в Каталонии ассоциация «Феминистки Каталонии» подготовила независимый отчёт о влиянии каталонского закона о трансгендерах, который уже предусматривает гендерное самоопределение и требует терапевтических подходов к гендерной дисфории у несовершеннолетних, основанных на модели позитивных действий, при этом любое другое лечение рассматривается как конверсионная терапия.
В докладе «Informe Trànsit: De hombres adultos a niñas adolescentes» («Отчёт о переходе: от взрослых мужчин к девочкам-подросткам»), представленном в 2022 году, были обнародованы важные данные, например, тот факт, что в период с 2012 по 2021 год «общее число случаев, прошедших лечение в Службе перехода (Servei Trànsit), составило 5500 человек, что представляет собой экспоненциальный рост более чем на 7000%». В докладе также отмечается тревожный рост числа случаев смены пола среди девочек предподросткового и подросткового возраста: «70% случаев в возрастных группах 10–14 и 15–18 лет приходится на девочек», и что всего за шесть лет, «с 2015 по 2021 год, число девочек в возрасте 10–14 лет, прошедших лечение в Службе перехода, увеличилось на 5700%».
За последние 17 лет позиция Xunta de Galicia и, в частности, SERGAS в отношении применения гендерно-аффирмативной терапии и связанных с ней медико-хирургических вмешательств в отношении предположительно трансгендерных людей, включая несовершеннолетних, варьировалась от полного неприятия до вседозволенности, закладывая основы гендерного самоопределения в образовательной сфере, что привело к социальным переходам у детей в возрасте от 4 лет.
Вдохновленная и воодушевленная превосходной работой организации Feministes de Catalunya и их докладом Trànsit, в 2024 году Платформа радикального феминизма Галисии – Ассоциация галисийских женщин-аболиционисток (PFRG-AMAG) решила начать собственное расследование в автономном сообществе Галисия, запросив аналогичную информацию у регионального Министерства здравоохранения (SERGAS). Крайний срок подачи ответов истекает через несколько недель, и пока неизвестно, какой будет реакция Xunta. В любом случае, PFRG-AMAG исходит из того, что, независимо от того, будут ли получены официальные статистические данные, они подготовят отчет, который будет опубликован без каких-либо сомнений.
Инициаторы проекта заверяют, что получат качественные данные собственными силами, изучая научные статьи, интервью с ведущими экспертами и свидетельства пациентов и членов семей тех, кто пострадал от медицинских и образовательных протоколов, или от работников, обязанных их соблюдать. Кроме того, они намерены провести разоблачительную и информационную кампанию, ориентированную на всех граждан Галисии, о том, что происходит с детьми и молодежью за спиной общества, под лживой кампанией прогрессивной феминистской социальной справедливости.
Случай Сусаны Домингес и многих других разрушенных детских, жизненных и будущих судеб побудил PFRG-AMAG начать этот проект. Галисия, Каталония и остальная Испания — не единичный случай; Скорее, они являются частью масштабной международной схемы социальной инженерии, новой рыночной ниши со значительными экономическими интересами. Надеюсь, дело Сусаны закончится так же, как дело Кьяры.
2.11.2024 Vidal Arranz Las desconocidas víctimas de la ‘moda trans’ y su contagio
Неизвестные жертвы «трансмоды» и её контагиозность (заразность)
Девушки-подростки с социальными трудностями или ошибочно диагностированными расстройствами личности находят в трансгендерности объяснение и решение реальных проблем, которые на самом деле имеют мало общего с гендерной дисфорией.
Недавнее появление в книжных магазинах книги Кико Альседо «Жертвы транса» (Víctimas de lo trans, Deusto), первой испанской попытке оценить географию разрушительных последствий этой пагубной моды в нашей стране, следует оценить по достоинству. Мода, да, я не употребляю это слово легкомысленно, потому что, помимо случаев стойкой и устойчивой гендерной дисфории (которые заслуживают уважения и поддержки), за последнее десятилетие участились случаи путаницы, поспешных диагнозов и эффекта контагиозности.
Особенно это касается подростков с проблемами социализации, которые ищут в «транс»-состоянии выход, а не решение. Выход, который поначалу может быть удовлетворительным, но ведёт по опасному пути с необратимыми последствиями. Книга Альседо знакомит нас с рассказами трёх молодых женщин, которые вернулись из миража, в который когда-то попали, хотя ни в одном случае не вернулись невредимыми.
Особенно шокирует рассказ Сусаны Домингес. У неё были проблемы с социализацией, и никто не диагностировал у неё расстройство аутистического спектра, пока она не вернулась из транс-обмана, хотя она уже совершила почти весь возможный вред: сменила имя, удалила грудь и перенесла гистерэктомию (удаление матки и яичников). Каждый новый шаг вперёд был сделан с надеждой обрести долгожданный покой, то благополучие, которое пропагандисты этого движения рекламируют в социальных сетях: «Сделав этот шаг, вы наконец обретёте себя и будете чувствовать себя хорошо».
Она, как и многие другие, стремилась лишь к благополучию и прыгала без парашюта, пока не погибла и не обнаружила, что всё было напрасно.
История Сусаны Домингес особенно ужасает, но и вселяет надежду, поскольку она инициировала первое судебное разбирательство против администрации Галисии за халатность, проявленную в её случае. Это очень похоже на халатность, с которой действуют во многих случаях, как свидетельствует книга «Жертвы трансгендеров». Однако три молодые женщины — не единственные жертвы, о которых рассказывает книга. На её страницах также встречаются матери, пытающиеся спасти своих дочерей от более чем сомнительных процессов «перехода», и специалисты (психологи, педагоги и т. д.), бессильные перед законом, который мешает им выполнять свою работу должным образом и, следовательно, оставляет несовершеннолетних без защиты.
Книга Кико Альседо не вызывает эйфории. Скорее, это портрет поражения (пока что здравомыслие теряет почву под ногами), трагедии и безответственного, бессмысленного и легкомысленного образа действий, который законы ЛГБТК+ установили среди нас при незначительном сопротивлении со стороны политического класса и общества.
Однако есть проблески надежды. Борьба самих матерей — один из них. Борьба, которая позволяет нам исследовать различные стадии административной бессмысленности и идеологического заражения, отравляющих эту проблему.
Но ещё большую надежду внушает тот факт, что было создано как минимум три ассоциации сопротивления, все три из которых связаны с феминистской средой: «Аманда», объединяющая 400 семей, пытающихся обратить вспять переход, инициированный их детьми; «Касандра», коллектив психологов, которые подпольно и анонимно бросают вызов навязыванию закона, который заставляет их говорить «аминь» воле подростков и не выполнять свою работу; и «DoFemCo» (Феминистские учителя за совместное обучение), которые стремятся обуздать некоторые из наиболее пагубных решений или навязывания в школах. Эти три группы отражают масштаб социальной проблемы, которая в Испании в значительной степени скрыта, затаёна под тяжестью политической корректности, невежества и страха. Страха быть осуждённым в суде, в некоторых случаях за «неуверенность в себе», или публичного линчевания за трансфобию, во многих других.
Но в чём источник такой тревоги? Менее десяти лет назад транссексуальность стала нормой, законы значительно упростили жизнь тем, кто страдает от гендерной дисфории и считает, что живёт в неправильном теле, а региональные сети здравоохранения предлагали бесплатное лечение по смене пола, не вызывая особых скандалов. Было достигнуто согласие в том, что транссексуальность — это дело взрослых, ответственных за свою жизнь, и людей, которые достигли этого, испробовав другие варианты. Идея о том, что им нужна помощь и понимание, укоренилась в испанском обществе. В то время транссексуальность была признанной проблемой, находившейся на пути к решению, которая не вызвала разногласий или серьёзных споров.
В случае с Испанией всё изменилось в 2017 году. В том году группа ЛГБТК+ заполонила автобусные остановки Памплоны противоречивой кампанией, в которой были изображены детские схематичные изображения нескольких обнажённых мальчиков и девочек, а под ними – лозунги: «Есть девочки с вульвами, а есть девочки с пенисами» и «Есть мальчики с пенисами, а есть мальчики с вульвами». Кампания вызвала реакцию консервативной организации Hazte Oír, которая арендовала свой знаменитый оранжевый автобус с лозунгом: «У мальчиков есть пенисы, у девочек есть вульвы. Не обманывайтесь».
Как ни удивительно, первоначальная дестабилизирующая кампания была, естественно, принята (обществом), и споры сосредоточились на реакции Hazte Oír. Это был первый тревожный сигнал о проблеме, которая вскоре должна была взорваться: группы ЛГБТК+ решили сосредоточиться на детях. Транссексуальность перестала быть делом взрослых, а стала предметом внимания несовершеннолетних.
Примерно в то же время международный журнал National Geographic посвятил свою обложку «Гендерной революции» и проиллюстрировал её фотографией ребёнка. Ребёнка, кстати, который, как мы теперь знаем, переосмысливает свой трансгендерный статус. Все тревожные флажки были подняты.
Начался трансгендерный тренд, эйфория и идеализация. Трансгендерный человек становился новым героем западного общества: тем, кто имел смелость противостоять своему телу, чтобы воплотить высший идеал нашего времени: быть самим собой. Этому скачку есть объяснение. ЛГБТК+ группы утверждают, что у всех трансгендерных людей признаки гендерной дисфории начинают проявляться очень рано, ещё в детстве. С их точки зрения, раннее выявление проблемы необходимо, чтобы избавить трансгендерных детей от ненужных страданий, поскольку после окончания полового созревания любые изменения становятся более болезненными и мучительными. В этом есть доля правды, но лишь отчасти.
Многочисленные исследования доказывают, что среди меньшинства детей, переживающих эпизоды сексуальной дезориентации, лишь у небольшой доли сохраняется дисфория: у одного из восьми или у одного из тринадцати, в зависимости от исследования. Это не было бы проблемой, если бы процедуры позволяли проводить тщательную оценку каждого случая, тестирование и профессиональный мониторинг происходящего, чтобы отделить зерна от плевел. Однако в современной Испании (как и в большей части западного мира) это невозможно, поскольку принятые в то время (после переломного 2017 года) законы практически исключают любую оценку, которая не является «утвердительной», утверждая, что в противном случае человек или несовершеннолетний будут подвергнуты уголовному преследованию.
Неясно, что приводит человека к трансгендерности, и формы дисфории не всегда совпадают, но законодатели считают догмой, что если несовершеннолетний идентифицирует себя с противоположным полом, его необходимо направить на путь, ведущий к смене пола. И для оценки этой очевидной идентификации черты, которые до сих пор считались всего лишь клише, становятся допустимыми, например, мальчик, любящий кукол или розовый цвет, и девочка, любящая грузовики или футбол.
Ко всему этому добавляется ещё одна проблема. Слово «транс» охватывает две совершенно разные реальности: транссексуальность («я живу не в том теле против своей воли») и трансгендеризм, который утверждает право выбирать своё сексуальное самовыражение, не подчиняясь никаким образцам. Певица Кончита Вурст, победившая на Евровидении в 2014 году, является примером второго варианта. Как и философ Пол Б. Пресиадо (ранее Беатрис Пресиадо), который рассказывает в «Testo Yonqui» и других книгах, как он выстраивал свою новую идентичность.
Великий парадокс транс-движения заключается в том, что оно основано на главной догме гендерного феминизма – того самого гендерного феминизма, который сейчас с ним борется, – которая представляет собой не что иное, как идею о том, что в дихотомии пола (биологического измерения) и гендера (культурного осмысления биологических различий) истинным значением является гендер.
Радикальные феминистки (радфем) действительно верят в реальность пола и существование различий между мужчинами и женщинами, но они минимизируют их и, конечно же, отрицают возможность выведения из них каких-либо психологических различий. Это представляет собой вопиющее отрицание законов естественной эволюции видов – дарвиновский дениализм, если можно так выразиться, – поскольку природа не создаёт биологическое «железо», не сопровождая его соответствующим программным обеспечением, которое у людей принимает форму психологических предрасположенностей. Квир-движение лишь выводит идею гегемонии гендера над полом на новый уровень: к исчезновению биологии. И в конечном итоге, вплоть до исчезновения самих гендеров, которые становятся флюидо и мерцающими (в оригинале fluidos y bizarros).
В Соединённых Штатах трансгендерный скандал разгорелся чуть раньше, чем в Испании, в последний период президентского срока Барака Обамы в 2016 году, когда американский президент одобрил федеральный закон, позволяющий трансгендерным студентам выбирать, какой туалет они будут использовать. Это и есть трансгендерный скандал в туалетах. Если сериал вроде «Назначенный выживший» (Netflix) иллюстрирует его сценой, где женщина в шоке делит раковину для мытья рук с трансгендерной женщиной абсолютно женственной внешности, то можно подумать, что мы сталкиваемся с истеричным и предвзятым отторжением. Всё меняется, если представить трансгендерную женщину (с мужскими гениталиями) в одном из общих душей в спортзалах.
Скандал вокруг туалетов и нападение на детей — важные вехи, которые обозначают рубеж проблематизации трансгендерного вопроса.
Однако книга «Жертвы трансгендеризма» расширяет перспективу и переносит нас в сердце проблемы: подростковый возраст. Если в консервативном представлении трансгендерная проблема материализуется в виде мужчин, выдающих себя за женщин, чтобы получить тюремное или спортивное преимущество, играя в женских категориях, то книга Кико Альседо сталкивает нас с реальностью: большинство жертв трансгендеризма — это девочки, которые хотят стать мальчиками, потому что видят в этом переходе решение своих проблем.
В некоторых случаях интуитивно понятно, что маскулинизация — это способ избежать сексуального давления, с которым некоторые подростки не в состоянии справиться. Им некомфортно, когда сверстники разглядывают их грудь или делают сексуальные предложения, и они видят, что одежда и разговор как у мальчика — хорошее противоядие, освобождающее их от этих раздражающих требований. Если же, к тому же, их сексуальные влечения направлены на их собственный пол, на других женщин, всё, кажется, сходится.
Но прежде всего мы имеем дело с молодыми людьми из семей с явным дефицитом отцовской фигуры (либо из-за отсутствия отца, либо из-за его отсутствия), с различными личностными и психическими проблемами, которые обычно не диагностируются и не лечатся должным образом, которые находят смысл и выход своему дискомфорту, связанному с осознанием себя как «трансгендера».
«Конечно, всё это происходило со мной, потому что я трансгендер, и теперь проблемы, отравлявшие мне жизнь, исчезнут», — говорит себе подавленный подросток. Проблема в том, что в большинстве случаев психологические проблемы проявлялись независимо от каких-либо намёков на гендерную дисфорию, поэтому разумнее всего рассматривать их как две независимые реальности, связанные лишь потребностью найти смысл существования.
Всё это усугубляется в «левых» семьях, которые покорно принимают, из идеологических убеждений, догму о том, что если молодой человек говорит, что он трансгендер, то единственное, что нужно сделать, — это сказать «аминь». В случае женщин, переходящих на мужской пол, эта путаница может на какое-то время усиливаться эйфорическим эффектом тестостерона, предоставляемого государственными органами. Применение мужских гормонов (обычно всасывающихся через кожу в виде кремов) оказывается настоящим чудодейственным средством для девушек-подростков с низкой самооценкой, депрессией или низким жизненным тонусом. Однако этот стимул не проходит даром. Даже если они не зайдут в своём переходе дальше (если не дойдут до калечащих операций на гениталиях), регулярный приём гормонов в течение многих лет приведёт к медицински доказанными органическим поврежденям, хотя ЛГБТК+ группы пытаются преуменьшить это. Не говоря уже о том, что это превратит здоровых молодых людей в пожизненно зависимых от лекарств людей, что создаст прибыль для фармацевтической промышленности.
Другой важный аспект, раскрытый в книге Кико Альседо благодаря различным свидетельствам матерей, психологов, педагогов, молодёжи и т.д., — это существование трансгендерного «заражения» и то, как оно происходит. Часто всё начинается с визита в школу или старшую школу представителей трансгендерной организации в рамках политики поощрения сексуального разнообразия, которая уже несколько лет охраняется законом. В ходе этих выступлений активисты часто объясняют ученикам, иногда даже 9-10 лет, что гендер не существует как неизменная реальность и что они могут выбирать, кем хотят быть.
Влияние этих выступлений отражается в том, что нередко несколько учеников в одном классе начинают интересоваться проблемами трансгендеров, причем в таких масштабах, которые не поддаются никакой обычной статистической логике.
Очевидно, они ищут тех, кто чувствует себя плохо, но есть возраст, когда недовольство — самая распространённая реальность жизни. Отсюда и усиление влияния социальных сетей, таких как TikTok, и свидетельств других трансгендерных мальчиков и девочек, часто на YouTube, где они рассказывают миру этапы перехода.
На фотографиях трансгендеров дети также находят необходимые аргументы для защиты своей позиции и её продвижения в обществе, что объясняет, почему выражения, фразы и обороты повторяются в каждом случае почти миметически.
Однако ничто из этого не вызывает опасений у медицинских работников и специалистов в области психического здоровья, которые больше боятся наказания за трансфобию, чем защиты своих пациентов.
В книге «Жертвы трансгендеризма» приводятся многочисленные примеры безответственных поступков, от которых волосы встают дыбом, и мы задаёмся вопросом, в чьих руках мы находимся.
Страх правовых санкций — единственный смягчающий фактор, но даже он не оправдывает столь упрямую приверженность догматической идеологии, которая отгораживается от реальности, запрещая её учитывать. По-видимому, единственное, что следует учитывать, — это воля несовершеннолетнего, даже если эта воля внезапна, непоследовательна и выражена в фразах и аргументах, типичных для веб-форума.
Если кому-то непонятно, эффект заражения порождает новую проблему, связанную с транссексуальностью: необходимость различать истинную и навязанную гендерную дисфорию.
Но поскольку сегодня законы мешают нам различать эти два явления, изначально отрицая существование последней, мы беспомощны перед лицом нарастающей трагедии. Только гражданское неповиновение и изобретательность могут обуздать опасную тенденцию в современной Испании, которую многие соседние страны уже начали пресекать, пытаясь обуздать.
Основная проблема заключается в том, что эти молодые люди, которым законы предоставляют неоспоримое право решать то, что определит их жизнь, когда осознают свою неправоту, что их проблема заключалась в чём-то другом, обращаются к родителям и к властям и невольно задаются вопросом: «Почему вы не остановили меня от этого безумия?»
И тогда матери, подобные Сусане Домингес, которые свято следовали догмату поддержки дочери во всех её решениях, осознают, что они не только не помогли ей избежать столь серьёзной ошибки, но, напротив, способствовали ей и сделали её возможной. Эти матери и отцы тоже стали жертвами идеологии, которая требует, чтобы они были лишь подручными, не думали и, в конечном счёте, не выполняли свою истинную роль родителей. Даже рискуя потерять родительские права.
